Любовь в СССР: свадьбы без попов и отмена браков

СОВЕТСКИЕ ГУЛЯНИЯ

Как нам рассказал научный сотрудник ДНИМ Дмитрий Романчук, в 1925 году на 18 праздничных дней все еще приходилось 10 религиозных, но советская власть активно продвигала свои «красные дни». «В списке пролетарских, кроме идеологически нейтрального Нового года, тогда значились: День смерти Ленина (22 января), День падения самодержавия (12 марта), День Парижской коммуны (18 марта), Дни Интернационала (1—2 мая), Дни Пролетарской революции (7—8 ноября)», — рассказал нам историк, добавив, что все эти дни, как правило, отмечались в Екатеринославе массовыми демонстрациями рабочих.

Праздновали тогда и 8 Марта, правда, этот день носил в то время дивное название — Боевой международный коммунистический день женщин, и ничего общего с современным праздником красоты и женственности не имел. Дамы отправлялись на собрания и демонстрации, требуя расширения своих прав. Причем мужчины день 8 Марта совсем не жаловали. «Бывали случаи, когда мужья прятали ботинки своих жен, не давая им пойти на собрания», — писали об этом в местной прессе.

СВАДЬБЫ

В борьбе с церковью власти отменили венчания, но люди и дальше желали скреплять свои романтические отношения официально. Тогда было решено проводить регистрацию браков по-новому.

«Рабочие объединенного клуба им. Ильича союзов деревообделочников и печатников объявили борьбу со старым семейным укладом и отпраздновали свою победу: на днях у нас была советская свадьба. Вместо попов — президиум из рабочих и представителя от союза венчали новобрачных — товарищей Богатовых. Новобрачные тут же заявили о вступлении в компартию», — писала в 1924 году одна из центральных екатеринославских газет. Правда, уже через два года в городе был поднят вопрос об отмене регистрации браков, причем по инициативе женщин.

В статье «Регистрировать ли брак?» 1926 года автор сообщил о районном собрании жен рабочих и служащих, а также работниц в клубе им. Лозоватского. «В вынесенной резолюции отмечается следующее: никаких регистраций не нужно, ибо 8 лет мы боролись не за бумажку из ЗАГСа, не за формальное равноправие, а за фактическое освобождение женщины», — подытожил журналист.