Возвращение из школы

Захотелось побывать на Родине моего детства. Собрался и поехал на Воронцовку. Пришёл на улицу Парадную. Открыл калитку и вошёл в знакомый двор. Стоит могучий орех, посаженный дядей Васей, погибшим в Бухенвальде.  Собака сорвалась с цепи, ласково машет хвостом.  Хозяева отсутствуют. Зашёл в фруктовый сад,. Сад постарел. Большинства деревьев посаженных дядей Васей уже нет. Поднял яблоко и ушёл. Идя по улице Трамвайной, и доедая яблоко,  вспомнил случай, который произошёл со мной в последние дни 1945 года.

1 сентября 1945 года, мама отвела меня в школу, во второй класс школы №43. Она находилась на ул. Бердянской, возле деревянного моста через Днепр. Сейчас в этом здании, по улице Белостоцкого, 2 находится швейное училище.
Жил я на Воронцовке, на улице Парадной. Это между улицами Ростовской и Трамвайной. Трамвай ещё не работал и в школу ходил пешком.
Закончился последний школьный день второй четверти. Нас отпустили на зимние каникулы. Гурьбой мы высыпали на улицу. Был замечательный зимний день. Солнце, снег.
Мы шли домой, и швыряли снежки в проезжающие машины. Я бросил снежок и попал в лобовое стекло «Студебеккера». Грузовик остановился и из кузова выскочил солдат. Я, с испугу, начал удирать. Бегу в сторону Днепра. Стремительно пробегаю метров триста до берега. Солдат мчится за мной. Бегу дальше по льду реки, солдат меня догнать не может.
Бежал я очень быстро. Всю жизнь, вспоминая этот случай, удивляюсь, как это у меня получалось. Мне сейчас, кажется, что я пробежал до середины Днепра. Где-то на льду, желание убегать исчезло, впереди была белоснежная равнина. Я остановился, повернулся к бегущему за мной солдату, и заплакал: «Дядечка, я больше не буду». Солдат  взял меня за руку, и повёл назад, к машине. Мы сели в кузов и поехали. Солдаты пели песню. Что-то про маму. Я плакал. Время от времени я затихал и прислушивался к песне. Было очень тоскливо и страшно от неизвестности. Затем, снова, начинал плакать. Мы ехали по нынешнему проспекту Воронцова, затем переехали железную дорогу, в районе завода Коминтерн, и оказались в грузовом порту на Амуре. Солдаты, высадившись из машины, отпустили меня домой.
В памяти, восстановив дорогу, по которой меня везли, я быстро вышел на трамвайный путь Железнодорожной улицы, ныне это улица Каруны.  Справа был железнодорожный мост через Днепр. Я пошёл по трамвайным рельсам в сторону противоположную от моста.  Вот стоят две пары трамвайных вагончиков, оставшихся здесь с довоенных времён. В таких трамвайных вагончиках, до войны, меня возили родители в город. Сейчас здесь  расходятся трамвайные маршруты №№6 и 9.
Рельсы вели меня  на улицу Трамвайную, разрезавшую Воронцовку на две части. Рельсы, брусчатка между ними, были мне знакомы, и я обрадовался.
Трамвай ещё не ходил. Шпалы трамвайного пути возле больницы №9 население Воронщовки  разбирало для топки печей. Как сейчас, помню хлопца, который жил на углу Трамвайной и Короленко (ныне Мариупольская). Он раскладывал, добытые из трамвайного пути полусгнившие шпалы на кучи, предназначенные для пацанов-добытчиков. Сложив горку шпал для очередного добытчика, он громко спрашивал его: «Не обидно?». Мне ничего не доставалось, я был самым маленьким. Я не был добытчиком, я гулял с ними.
Я шёл по трамвайному пути и радовался тому, что нашёл дорогу домой. Внезапно, улица мне перестала быть знакомой. Кроме рельсового пути, я ничего не узнавал. Я шёл со стороны улицы Железнодорожной. С этой стороны я никогда не ходил. Я испугался, растерялся. Побежал назад. Те же рельсы. Бегом вернулся. Стало очень страшно. Я готов был расплакаться. Но, тут, увидел знакомые лица хлопцев с нашей улицы. Обрадовался:
– Пацаны! А, где наша улица?.
– Тю! Да, вот она!
– Ой, – и снова, всё стало знакомым.
Бегом мчусь в наш флигель, расположившийся за остовом сгоревшего в войну дома, на углу Короленко и Парадной. В 1946 году здесь жили: наша семья (5 человек), сестра отца тётя Сима с дочерьми Ирой и Валей и хозяйка флигеля бабушка Лопатина. Не давно я, через забор двора, рассматривал этот скромный домишко, который в 1946 году назывался «флигель». Как там размещались и жили 9 человек, мне до сих пор не понятно.
Войдя в флигель, удивился, что мама дома. Она должна была быть на работе. Мама спросила: «Почему пришёл так поздно? Уже половина третьего». Не помню, что ответил, но для меня всё кончилось благополучно. Меня не ругали.

Из-за поворота появился трамвай. Под впечатлением воспоминаний о детстве, я сажусь в трамвайный вагон и еду к  школе.
Трамвай забирается на виадук, переброшенный через проспект имени Газеты «Правда». Справа, по ходу трамвая возникает двухэтажное здание моей бывшей школы.  Рядом со зданием, отделяя его от дороги, растут старые раскидистые тополя. Дорога – это улица Белостоцкого, которая начинается от проспекта им. Газеты «Правда» и превращаясь у Мерефо-Херсонского моста в улицу Молодогвардейскую уходит через реку Самара на Игрень.

Если я не ошибаюсь, но в 1945-1946 годах эта улица называлась Бердянской. Бердянская проходила через жилой посёлок Сахалин. Трамвайная линия шла по этой улице, до завода имени Артёма. Впоследствии, как мне кажется, улица подверглась реконструкции и переименована в улицу Белостоцкого (кто это?). Трамвайная линия была смещена за  домики жителей Бердянской и прошла по их огородам. Вместе с трамвайной линией перешло и название улицы: Бердянской стала улица, по которой уложили рельсы  трамвайного маршрута №9 в объезд предполагаемой зоны реконструкции. Мне трудно это утверждать, так как моя жизнь проходила вне Сахалина.
В начале 50-х годов прошлого века, на старой улице Бердянской  снимала небольшой домик моя бабушка Аня. Несколько раз, мои родители с детьми, приезжали к ней в гости. После традиционного обеда родственников, выходили из домика на природу. Проходили в глубь двора, за огород. Там были лужок, камыши и заболоченная низина. Гулялось и игралось там хорошо. Отец нас фотографировал. Сейчас там находятся автотранспортное предприятие и какие-то небольшие предприятия.

От трамвайной остановки иду к школе. Здание бывшей школы, П – образное в плане, выходит на улицу Белостоцкого боковой стороной. Здесь главный вход и здесь же вывеска, поясняющая, что это  профессиональное швейное училище № 55. Небольшое крыльцо. Главный вход через выступающую пристройку к зданию. Какой-то странный фасад. На крыльце две девушки с сигаретами, непринуждённо беседуют с молодым человеком.
В 1945 году я входил в школу с правой стороны здания, в дальнее крыло. Иду вправо, вдоль металлического забора. Там виднеется калитка. Вхожу в просторный  двор. С этой стороны хорошо просматриваются левое и правое крылья здания. В левом крыле открыта входная дверь.
Я в просторном коридоре 1-го этажа здания. Высокий потолок. Толстые стены старой кладки. Коридор  проходит через всё здание. Где-то там, в правом крыле был мой класс.

В школу я ходил во вторую смену. Она начиналась в 12 часов дня. В три часа дня мы уходили домой. Задерживаться было нельзя, так как после нас была третья смена. В первой смене работала украинская школа № 35.
В классе мы сидели за длинными столами, похожими на строительные «козлы». Вдоль столов стояли длинные скамьи. Школьники сидели с двух сторон столов. Часть учеников сидели лицом к классной доске, другая часть спиной к доске. Сидящим спиной, приходилось постоянно поворачиваться, чтобы видеть учительницу и  видеть классную доску. Когда нас поднимала учительница, чтобы рассказать домашнее задание, к доске выходить не нужно было. Зачастую, ученик, рассказывая домашнее задание, стоял спиной к учительнице. Но независимо от того, как стоял ученик, спрос был строгий. Учить домашние задания приходилось на совесть. Помню, как нас «гоняли» по таблице умножения: по порядку и в разбивку, вдоль и поперек.
Еще несколько штрихов. Тетрадки носил в самодельной матерчатой сумке. Чернило находилось в аптечном пузырьке. Я его приносил с собой в школу и уносил домой. Писал деревянной ручкой с дефицитным металлическим  пером № 86. Перо № 86 быстро истиралось и царапало бумагу, разбрызгивая чернила и оставляя кляксы. Приходилось ждать, пока высохнет чернило, чтобы можно было закрыть тетрадь. За кляксы в тетради снижалась оценка. Промокашек у нас не было и зачастую кляксу, по неосторожности, размазывали на тетрадном листе, и тогда двойка была обеспечена. Впоследствии мы начали использовать фильтровальные элементы из противогазов. Они прекрасно впитывали в себя чернильные кляксы, и ими удобно было промокать написанный текст.
Чернило, фиолетового цвета, готовили из грифеля химического карандаша. Перо, при письме в тетрадке, забивалось и его приходилось чистить тряпочкой, которая должна была быть на вооружении ученика. Наши руки всегда были выпачканы в фиолетовый цвет. Если попадался карандаш, мы, прежде всего, проверяли его. Если смочить грифель, то сразу можно определить химический он или нет. Проверяли слюной и языки наши, также зачастую были фиолетовыми.

Находясь в коридоре, заглядываю в открытые двери учебных аудиторий. В классах не вижу ничего общего с тем, что было, когда я учился здесь во втором классе.
 Ко мне подходят две женщины, убиравшие в коридоре: «Вы кого-то ищите?». Я им объясняю цель своего посещения. Расспрашиваю их об училище и здании, в котором оно находится. Они ничего  рассказать не могут. Спрашиваю, где кабинет директора и его заместителей. Хочу встретиться с кем-нибудь из них. Женщины, с которыми я беседую, сообщают, что руководство ушло на какое-то совещание. Благодарю их и выхожу из здания.
Долго ищу точку для фотосъёмки. Во дворе волейбольная площадка, спортивные гимнастические сооружения. В центре флагшток с национальным флагом. Делаю несколько кадров, но они не устраивают меня. Вид здания портят какие-то строения хозяйственного назначения находящиеся во дворе. Выхожу за ограду и поднимаюсь на виадук, переброшенный через магистраль идущую на центральный мост. Здесь мне удаётся найти удовлетворительную точку съёмки и сделать несколько кадров.
Я  устал и собираюсь уходить. Ещё раз рассматриваю здание. Внезапно мне приходит в голову мысль, что я никогда не был с восточной стороны здания, там, где находится спортивная площадка.

В 1990 году я полгода работал в учебно-производственных мастерских Днепропетровского Машиностроительного техникума (ул. Бердянская,5). Сейчас здесь Машиностроительный колледж.
Проход к техникуму находится на противоположной стороне от спортивной площадки. Рядом со спортивной площадкой располагалась автобусная остановка. Приходилось подолгу ждать автобус, поэтому главным занятием было разглядывание спортивной жизни на площадке, находящейся за спиной. Поле спортивной площадки целиком было покрыто какими-то резиновыми дорожками. Это покрытие, знающие люди, называли «тартан». На площадке всегда были тренирующиеся юноши и девушки. Здесь находилась спортивная школа легкоатлетического направления. 

Я стою на дальней от моей школы стороне спортивной площадки. Передо мной удивительное зрелище. На фоне освещённого вечерним солнцем заснеженного поля чётко выделяется длинное прямоугольное здание. Оно окрашено в зелёный цвет какого-то бирюзового оттенка. В левом углу одинокий пирамидальный тополь, как часовой возле воинской казармы. Через всё поле по диагонали протоптана пешеходная дорожка.
 Двухэтажный ряд, как бы нарисованных, оконных  проёмов, действительно, создаёт впечатление казарменного здания. Но, это мгновенное впечатление быстро исчезает. Что-то привлекает в здании и завораживает. Быть может это незатейливый рисунок архитектурного обрамления оконных проёмов? Такими их делали строители в первой четверти прошлого века. Моя фантазия дорисовывает в центре здания несколько колонн, портик и ажурный карниз. Перед моим взором возникает дворцовое здание ушедших веков.

«Да, это же фасад здания! Архитектор, создававший проект, рисовал дворец. На фасаде не достаёт нескольких элементов присущих строгим дворцовым сооружениям».

Долго стою перед бывшей  школой. Укрепляюсь в мнении, что проектант воплощал в этом здании свою мечту о строительстве дворца. Но эпоха не позволила ему создать свой дворец. До войны здесь была школа. Когда было построено это здание? Какова его прежняя история? Кто его автор?  Да, это здание  является достопримечательностью Левобережья.
В правом углу площадки возле моей школы подростки сражаются в снежки. Шестьдесят лет тому назад, я тоже швырял снежки и был наказан. Меня с Сахалина завезли на Амур.
Скоро вечер. Пора домой. Медленно бреду к остановке маршрутного такси возле центрального моста. Автобусные маршруты прекратили своё существование. Дороги и улицы заполонили микроавтобусы, водители которых безжалостны к людям преклонного возраста.

Долго «голосую» проходящим маршруткам. Наконец, как бы сжалившись, меня подбирают и впускают в низкий салон. Расплачиваюсь и благодарю водителя за оказанную «милость». В салоне тесно, стою согнувшись. Пытаюсь удержаться на поворотах и не упасть на соседей. Недовольные взгляды: «Держись дед». Обидно. Шестьдесят лет тому назад было лучше – я сидел на коленях солдата, а в транспорте уступали место старикам, женщинам и детям.
В страшных снах моего детства, после прочитанных сказок о Кащее Бессмертном или ужасных разбойниках, мне и привидеться не могла жуткая действительность украинского пенсионера.
Шестьдесят лет тому назад, когда меня солдаты увозили от школы, я плакал от страха и неизвестности. Сейчас, уезжая от школы, также хочется плакать от обид и переполняющей меня горечи. Мне горько за отношение общества и работающего поколения к своим старикам.

Когда-то нам обещали светлое будущее. Сейчас нам пообещали будущее оранжевое, малиновое, красное, бело-голубое, но я абсолютно уверен, что моя жизнь завершается  в условиях не соответствующих достоинству человека.
 Светлого будущего дождаться не удастся.

В. Калужский
Февраль – июль 2006 года.