Владимир Гудзь о жизни и сцене

Далеко не в каждой оперной труппе, даже хорошей, есть артист, способный сыграть и спеть заглавную роль в народной драме Мусоргского. К ней идут годами, присматриваются и примеряются в ожидании того судьбоносного часа, когда увидят свою фамилию в списке утвержденных исполнителей.

В закулисном расписании оперного спектакля принято указывать два исполнительских состава — основной и страхующий. Против роли Бориса сегодня вписана лишь одна фамилия — Владимир Гудзь. Это значит, что при непредвиденных обстоятельствах (болезнь артиста, технические неполадки) объявленный спектакль снимут вопреки печально известной формуле «незаменимых нет». Неправда, они есть. Сегодняшний «Борис Годунов» в репертуаре Днепропетровской оперы тому свидетельство. Интервью с Владимиром Александровичем начну с самого стандартного вопроса: как начинался Гудзь, ведущий мастер Днепропетровской оперной сцены?

— Сколько себя помню, пел и танцевал всегда. В 13 лет в жизнь вошла гитара, саксофон, перед тем опробовал баян. Параллельно шла обычная жизнь, в которой был автотранспортный техникум. После его окончания успел поработать по специальности в колхозе, где получил ведомственную квартиру. Резких поворотов ничто не предвещало. Хотя какое-то беспокойство ощущал. А гитару из рук уже не выпускал. В лихие 90-е, когда все разом затрещало, решился на поступок. Однажды подогнал КамАЗ, загрузил в него нехитрую семейную утварь и переехал в Днепропетровск. Работал в каком-то офисе. Но в один прекрасный день, повинуясь внутреннему голосу, отправился в музыкальное училище выяснять, где тут учат петь. Попал на последний тур прослушивания вокалистов. Приемная комиссия вынесла вердикт: если за неделю успею собрать документы, меня возьмут. Успел! Проучившись год, отправился поступать в Одесскую консерваторию. Признав во мне бас-баритона (голос не мальчика, но мужа!) взяли на основной курс. Учился у известного педагога Галины Поливановой. Вспоминаю ее с неизменной благодарностью.

С выбором профессии окончательно определился, попав студентом в гастрольную поездку по Испании. Там познакомился с солистами Днепропетровской оперы — Эдуардом Сребницким и Виктором Луцюком. Они «на контракте», а у меня роль много скромнее. Слушая и наблюдая их с близкого расстояния, понял, что хочу быть таким, как они. Оставалось закончить консерваторию и приехать на прослушивание в Днепропетровскую оперу, что и произошло в 1999 году.

— Сейчас вы производите впечатление человека, у которого «все в шоколаде»: красивый, успешный, дружелюбный. Вам вправду так легко живется?

— У меня, как у всех, есть и проблемы, и болевые точки. А у кого их нет?! Понимая это, стараюсь нести позитив в жизни и на сцене. Кроме того, у меня надежный тыл: семья, где всегда поймут, поддержат и помогут. Есть дом, который я строил десять лет. Есть друзья. В 2003 году заложил свой сад. Земля для меня — живая субстанция, я чувствую ее вибрации. Когда садил сад, пережил ни с чем не сравнимые эмоции. Ты бросаешь в землю крохотное семечко, а из него вырастает плодоносящее дерево, которое унаследует твой сын. Так мало отведено нам времени для жизни, что грех укорачивать ее дурным настроением, зряшным ничегонеделанием. Есть у меня и хобби, даже не одно: теплица, подводная охота. И, слава богу, не покидает желание менять судьбу к лучшему. Чтобы достичь поставленной цели, надо ставить планочку повыше.

— Этому жизнеутверждающему принципу вы верны и на сцене: с первой роли сразу в князья! Звали его, как мне помнится, Игорь из оперы Бородина. Неслабый был у вас дебют!

— Ценю мужские проявления в характерах сценических героев: прямодушие, мужество, верность слову, нежелание прогибаться под изменчивый мир, способность к поступкам. Признаю, что каждый выбирает по себе, но жалею, что в сегодняшних театральных героях явно не хватает мужского стержня и чисто мужских качеств. Много инфантилизма, женоподобия.

— Не будем о грустном... Тем более, что в вашем репертуаре не только князь Игорь, Борис Годунов, тореодор Эскамильо, высокородный граф Альмавива, великосветский щеголь Онегин, но и характерные роли: пройдоха доктор Бартоло из «Севильского цирюльника», жизнелюб Франк в «Летучей мыши».

— С годами драма становится ближе. Содействуют тому окрепший голос, накопления вокального и жизненного опыта, обогащение актерской палитры. Но в театре существует производственная необходимость, с которой приходится считаться. Не каждая роль комфортна и удобна мне по голосу, но интересы театра обязывают артиста к компромиссу.

— Кому больше нужен «Борис Годунов» — вам или театру?

— Мне. Поэтому попросил Владимира Гаркушу (дирижера-постановщика) и Юрия Чайку (главный режиссер) дать мне возможность попробовать себя в этой великой роли, работа над которой не предполагает конца. Всегда будет над чем работать, куда расти и развиваться. Сейчас важно точно распределить силы, сберечь их к финалу оперы, чтобы не упасть. Роль Бориса требует большой энергетической отдачи. У каждого исполнителя свой Борис, со своим смысловым и эмоциональным наполнением, своими красками. Пока мне ближе человеческий аспект роли: Годунов — отец, прозревающий гибельную судьбу своих детей.

— Был ли, на ваш взгляд, Борис злодеем, причастным к убийству царевича Димитрия, или происходящее с ним — следствие больного воображения?

— Думаю, греха детоубийства за ним нет. И последние дознания историков склоняются к версии о невиновности Годунова. Хотя человек он был далеко не благостный: школу государевой деспотии прошел у самого Ивана Грозного. Опера на все времена. Главная опера России, практически никогда не уходящая с подмостков сцены. И совершенно гениальная музыка из категории вечной.

— Володя, вы раньше многих начали осваивать европейские гастрольные маршруты. Не только как певец, но и доверенное лицо зарубежных импресарио. Исколесили всю Италию, владеете итальянским языком. Не возникала шальная мысль остаться в благословенной Европе?

— Я действительно раз двадцать бывал в Италии. Объездил ее всю вдоль и поперек, сидя за рулем в длительных ночных перегонах. Завел друзей итальянцев («Володя, ты есть наша семья!» — говорил один из них). Так что остаться не было проблемой. Но, поверьте, туристический глянец любой страны отличается от реального ее содержания. Эмигрант, чужак — участь малоприятная. Своя земля всегда роднее.

Что замечательно у итальянцев, так это генетическая любовь к опере, к певческому голосу, уважение к своим артистам. Хотя всенародного любимца Энрико Карузо, пустившего петуха на гастролях в родном городе, итальянцы до сегодня не простили.