Любовный треугольничек

«Дорогой мой Юрочек! Поздравляю тебя, маму и бабушку с Великим Днем Победы!

Нам с тобой повезло – мы оказались свидетелями и участниками величайших в истории мира событий. Конечно, всем нам пришлось вынести немало тяжкого, но теперь это позади. Главное – нам уже, наверное, никогда больше воевать не придется. Не знаю, сколько здесь я еще пробуду – но отсюда приеду прямо в Днепропетровск. Твой папа. 2 июня, Берлин».

Письма фронтовиков – мужей, отцов, дедушек – бережно хранятся во многих семьях и передаются из поколения в поколение. Таких реликвий, фронтовых писем отца, Артемия Михайловича - в обычных конвертах и легендарных «треугольничках», - у его сына Юрия Ершова десятки, бережно сохраненных в огромной коробке с ласковой надписью «Тема». Часть посланий адресована сыну, но большинство – любимой супруге «Шуриньке», Александре Анатольевне. Особенно трепетно хранит Юрий Артемьевич письма из поверженного Берлина. Одно из них датировано 9 мая:

«Здравствуй, мой Юрочек! Горячо поздравляю тебя, маму, бабушку с окончанием войны. Этот день нам запомнится навсегда, а для меня – особенно: я встретил его в самом сердце врага, в разбойничьей берлоге. За два дня я обошел рейхстаг, кафедральный собор, оперу. Все совершенно разрушено: нет ни лестниц, ни мрамора, одни руины. Город еще горит, трупы не везде убраны. Немцы стали такие «приветливые» и «милые» - уже тошнит от их сладеньких улыбочек. Барахла можно набрать сколько угодно, но я не могу брать что-то у них – не к лицу нам, русским, этим заниматься. Посылаю тебе, Юрочек, почтовых марок – голландских, немецких, испанских – набрал их прямо на развалинах рейхстага. Папа. 9 мая, Берлин».

Кстати, те марки из рейхстага до сих пор хранятся у Юрия Артемьевича, рядом с письмами. Эти фронтовые весточки были самой драгоценной реликвией для его мамы Александры Анатольевны. Ей не суждено было увидеться после войны с супругом. И после ее смерти в 1981 году сын обнаружил в шкафу коробку с письмами, подписанную любовно «Тема».

- До войны мы жили в профессорском городке ДИИТа, отец работал в этом же институте на кафедре сопромата, - вспоминает Юрий Артемьевич. - В 1939 году его перевели в Москву, и вскоре он стал работать в пригородном Жуковском, в Центре аэро-гидродинамических исследований (ЦАГИ). Все новейшие разработки самолетостроения проходили через этот центр. Непосредственно в боевых действиях отец участия не принимал, но испытывал все новые модели самолетов во фронтовых условиях. Естественно, все его письма проходили проверку и были отмечены штампом «Проверено военной цензурой», а на некоторых страницах текст или заштрихован, или вообще вырезан.

Порой связь с отцом прерывалась на месяцы. И причиной этому были не только его командировки на фронт. Когда фашисты подступали к Днепропетровску, семья Ершовых уехала к родственникам на Северный Кавказ, в Горячеводск на склоне Машука – как они тогда считали, пересидеть «заварушку». Но уже в конце 41-го пришлось на огромном танкере переправляться через Каспий, чтобы почти на два года осесть в украинском селе Герасимовка в Казахстане. Весточки отца (каждая из которых согревала их сердца) находили их везде.

«Дорогая Шуринька! Давно вам не писал – совершенно не было возможности. 9 мая начнем проводить испытания в большой трубе. Эксперименты только что закончили. У нас здесь стоит страшная жара. Табак очень дорогой. Есть ли у вас свежие фрукты и овощи? Июль-август проведу на аэродроме, так что с письмами тоже может быть задержка. Будьте здоровы, любимые! Май 1942».

В только что освобожденный Днепропетровск семья Ершовых вернулась в ноябре 43-го. Но их жилье уже было занято другими людьми – пришлось перебраться на улицу Бассейную (Писаржевского). Артемий мечтал побывать в родном городе, увидеть новое жилье семьи. Неоднократно в письмах проскальзывает обещание вырваться к семье на день-другой. Один раз цензура даже прошляпила сетования Артемия на то, что «хотел к вам слетать на денек – но Келдыш не отпустил». Из обрывочных предложений складывается картина непростых условий, в которых приходилось работать самолетостроителям:

«Дорогой Юрочек! Поздравляю вас, родные, с Новым годом. Желаю встретить его весело. Как и где встречу я – не знаю: мы готовы отбыть, но держит погода. Мерзнем, отморозил кончик носа и пальцы правой руки, но работать приходится без рукавиц. Сердечный привет маме и бабушке. 21 декабря 1944 года».

Рыдая в подушку над строчками об обмороженных пальцах, Александра Анатольевна еще не знала, что ей не суждено никогда больше увидеть своего Тему. Нет, он не погиб на фронте – все было гораздо прозаичней: у самолетостроителя появилась другая семья, уже после войны родились два сына. Изредка Юрий приезжал в гости к отцу, но тот никогда не рассказывал о разработках военного времени, о полученных наградах. Ведь подписка о неразглашении военных тайн была бессрочной.

Мама и отец Юрия Артемьевича ушли из жизни почти одновременно, 30 лет назад. Но гены отца, как убежден Юрий Ершов, «отредактировали» его судьбу. Энтузиаст множества видов спорта (как он сам подсчитал, определенного мастерства достиг в 64 видах, что достойно занесения в Книгу рекордов Гиннесса!), особую страсть испытывает к небу. И не случайно в 1968 году Юрий Ершов стал первым в Украине дельтапланеристом.