Каменские краеведы обсудили методы работы городского НКВД в 1937-1938 годах

Темой октябрьского заседания общества краеведов "Днепродзержинск-Каменское" стала работа Александра Слоневского о методах работы городского НКВД в 1937-1938 годах.

У Александра Юльевича Слоневского, ведущего поиски в архиве областной СБУ, накопился материал о методах работы Днепродзержинского НКВД в 37-38 годах. Если раньше говорили о репрессированных и пострадавших с точки зрения жертв, то в этот раз А.Слоневский попытался рассказать о МЕТОДАХ работы городского НКВД.

"Убийство 1 декабря 1934 года Сергея Мироновича Кирова дало старт новому истреблению советских людей, достигшего апогея в 1937-1938 годах. В Днепродзержинске пик репрессий достиг в октябре 1938 года.

И за один этот месяц были осуждены 263 горожанина, из которых 235 расстреляны. Это то, что достоверно известно. И большинство из пострадавших металлурги, рабочие и служащие ДГЗ. Всего за период 1937/1938 годов на Дзержинке репрессированно, по крайней мере, 782 человека (из них 705 расстрелянные). В это же время происходит "расскрытие" самой крупной за всю историю карательных органов контрреволюционной польской "Организации войсковой". Тут в каждом предложении после каждого слова надо вставлять ЯКОБЫ. Начальником НКВД по Днепропетровской области с января 1937 по март 1938 года работал уроженец Варшавы, белорус по национальности, майор Ефим Кривец, из санкций которого осуществлялись массовые аресты граждан без компроментирующих материалов. На этом посту его сменил россиянин Петр Коркин. К заключенным применялись запрещенные методы следствия, продолжительные доросы, стойки, камерная обработка, избиение и другие издевательства. Что вело за собой самооговоры не уличеных в антисоветской деятельности граждан. Затем эти люди в альбомном порядке осуждались по первой и второй категориям. Альбомный порядок, это когда, например, десять, двадцать, тридцать или сорок человек соединялись в один список (АЛЬБОМ) и их дела рассматривались альбомом, а не конкретно по каждому человеку. И всем им выносились приговоры. Приговор первой категории, что на сленге чекистов означал расстрел, или приговор второй категории (срок, чаще всего 10 лет лагерей). И одним из следователей, широко практиковавшего сотрудничество с внутрикамерными агентами, был оперуполномоченный третьего отдела Госбезопасности Днепродзержинского НКВД сержант Михаил Арутюнов. 29-летний уроженец Баку регулярно входил в сделку с арестованными, от которых брал заведомо ложные показания по заказу. Среди сотрудников горотдела ходили такие слухи и разговоры, что по несколько дней Арутюнова не видно и не слышно, он сидит, о чем-то мечтает, а потом у него внезапно появляется мировое дело, по которому оперуполномоченный ходит и хвастается коллегам, что расскрыта контрреволюционная организация, планировавшая террористические акты по отношению к членам правительства Советского Союза и лично товарища Сталина.

Так, 3 декабря 1937 года, задолго до июльской 1938 года кампании массовых арестов, был взят под стражу инженер ДГЗ Рюрик Карлович Шейблер. В тот же день вышел трусливый приказ директора ДГЗ Хлебникова, о б увольнении Р.Шейблера с завода, но не по причине ареста, а за нарушение каких-то правил внутризаводского распорядка (не вернулся вовремя из отпуска). В этом же приказе фигурирует фамилия механика Матюхи, который также был арестован.

Следствие в отношении Рюрика Шейблера проводили начальник НКВД лейтенант Паперман и оперуполномоченный ГПУ сержант Арутюнов. На первый допрос Рюрика Шейбера вызвали только через 10 дней после ареста. За это время он проходил камерную обработку от ранее арестованных людей, давших признательные показания. Теперь они обрабатывали каждого новичка, и как опытные заключенные подсказывали как надо себя вести на допросах у следователя, чтобы не подвергаться побоям и истязаниям. Человек после такой обработки, приходя на первый допрос, науськанный своими "товарищами", сразу подписывал любые обвинения в свой адрес.

В конце 20-х годов Шейблер сотрудничал, переписывался с инженером Тихоновым, который собирал сведения для научной работы о заводах юга СССР. А поскольку Шейблер работал на дГЗ, то он передавал ему такие общие сведения, тот еще набирал открытые сведения из газет. За что был арестован и обвинен в работе на английскую разведку. Затем Тихонов был освобожден за недостатком улик. Но в 1938 году все это всплыло и Шейблера обвинили в том, что он работал на английскую разведку "Интеллидженс сервис". Одновременно, когда Рюрик поступил на Днепровский государственный завод, здесь он по работе встречался с инженером-электриком Паулем Ирани из Германии, который якобы склонил того к шпионской деятельности в пользу Германии. Кроме того связь поддерживалась через другого немецкого специалиста, разведчика Людвига Нейфельда. И хотя этих немецких специалистов уже не было на заводе, но связь с ними инкриминировалась, и Шейблера обвинили в том, что он работал на немецкое гестапо. Таким образом он подписался, что является агентом как английской разведки, так и гестапо. После такого обвинения Шейблер осознал, как он написал, всю тяжесть своих преступлений перед Родиной и решил рассказать следствию правдивую историю своей шпионско-диверсионной деятельности в ожидании сурового, но справедливого наказания. Являясь оформленным агентом гестапо, немцем не только по национальности, но и по духу, Шейблер бесприкословно подчинялся гестаповским порядкам и дисциплине. Он предоставлял общие сводки по производству завода, и отдельные по выпуску и качеству спецстали, автометаллу, проволоки и морведовскому, т.е судостроительному, железу. Ежемесячно составлял отчеты по капитальному строительству, и особо по окончанию недоделок на блюминге. Устанавливал объекты наиболее уязвимые, с точки зрения проведения диверсий. И вот Шейблер (на фото) подтвердил всю эту нелепицу, возведенную на него, и таким образом заранее подписывал себе смертный приговор.

Михаил Арутюнов создавал таким покладистым подследственным особые условия, которые сломленные духом люди покорно исполняли. Они пройдя вот такую камерную обработку, подписав на себя обвинение, рассуждали примерно так: конец у всех один, так уж лучше без пыток и издевательств подпишу все, но хотя вот это оставшееся время меня не будут трогать. Ну, а тот кто не шел на такой компромисс, конечно подвергался издевательствам.

Почти ежедневно Арутюнов вызывал Шейблера в кабинет, приносил из буфета обеды и о чем-то подолгу с ним беседовал. Рюрик Карлович становился джокером в деятельности следователя Днепродзержинского НКВД.

31 декабря 1937 года, через два дня после ареста главного инженера ДГЗ Всеволода Жданова, сержант Арутюнов вызывал на допрос Шейблера для дачи дополнительных сведений на заказ по поводу Жданова (на фото).

На допросе Рюрик Карлович еще раз подтвердил свою шпионскую деятельность, а также сообщил о наличии на ДГЗ широкой контрреволюционной троцкистской организации, в состав которой входило практически все руководство металлургического предприятия. Хотя на предыдущих допросах об этой контрреволюционной организации не было сказано и слова. Но вот теперь надо было сделать эту организацию. Ведь были арестованы Жданов, а до того Манаенков. Шейблер написал, что о существовании правотроцкистского подполья ему признался его активный участник и близкий родственник Всеволод Жданов, технический директор Дзержинки. "Я зашел к Жданову и вызвал его на откровенность, - пишет Шейблер. - Жданов подробно рассказал мне, что испытав уже для удовольствия сидеть в тюрьме три года за участие в промпартии, он боялся не попасть в такое же положение. Но затянутый развитием событий, под давлением Манаенкова он вновь очутился в ядре контрреволюционной организации, на этот раз глубоко чуждой ему по своему составу". После этого Жданов, пренебрегая всякими условиями конспирации, сообщил Шейблеру, который якобы пришел к нему в кабинет, весь состав правотроцкистской организации на Дзержинке и ее руководство. И судьба Жданова былаа решена. Впрочем она была бы решена и без показаний Шейблера. Нашли бы какой-то другой путь. Но в данном случае, когда Жданова вызвали на первый допрос, уже был готов протокол допроса Шейблера, где было сказано, что Жданов, занимал высокий пост в контрреволюционной организации на ДГЗ.

В начале 1938 года вместо убывшего лейтенанта Папермана Днепродзержинский горотдел НКВД получил нового начальника. Старший лейтенант госбезопасности Иван Андреевич Дараган 1901 г.р., украинец, уроженец села Барания Херсонской области. Он состоял в браке и имел низшее образование. Член ВКП(б) с 1926 года. Работал в органах НКВД с 1928 года. И до перевода в Днепродзержинск возглавлял Никопольский НКВД. Став начальником Днепродзержинского горотдела Дараган широко применял свой предыдущий опыт проведения массовых необоснованных арестов, упрощения следствия, объединения дел на одиночек в групповые дела. Действительно, если вы посмотрите дела тех лет, то дела на одиночек по политическим мотивам отсутствуют. Всех объединяли в контрреволюционные организации. Хотя бы три человека. Главное, чтоб это была организация. Тогда можно было применять первую категорию наказания. Дараган организовал камеру-отстойник для упрямых, непризнающихся узников. Поставят в камеру и стой, именно стой, пока не признаешься. Он составлял списки на арест по данным спецотделов предприятий и по национальному признаку. Дарагану принадлежит безусловное первенство среди всех местных начальников как по числу арестованных горожан, так и дел завершившихся смертным приговором. Не лишне напомнить, что именно Дараган в апреле 1938 года дал положительную рекомендацию Леониду Ильичу Брежневу при назначении того на пост заведующего Совторготделом Днепропетровского обкома партии.

Сразу после приезда в Днепродзержинск Дараган ввел в тюрьме горотдела практику камерного старостата и камерной обработки. Что это означало? В каждой камере был поставлен староста из числа сознавшихся во всех преступлениях, которые инкриминировались ему. Среди старост было соцсоревнование у кого лучше поставлено дело обработки сокамерников. Лучшим старостам давались привилегированные условия нахождения в камерах. Они пользовались свиданиями, передачами и возможностью делать покупки в буфете НКВД. Особенно ценным кадрам даже заказывались ужины в буфете. Интересно то, что эти поблажки совершенно не означали, что идущие на сотрудничество с следователями, будут помилованы. Их расстреливали точно также, как и тех кто отказывался от сотрудничества.

5 января 1938 года постановлением комиссара внутренних дел и прокурора СССР Рюрика Карловича Шейблера приговорили к смертной казни. Однако, благодаря уперуполномоченному Арутюнову, он оставался в камере Днепродзержинского НКВД и не доставлялся в Днепропетровскую тюрьму для исполнения приговора. Данный шаг со стороны сержанта не был шагом проявления милосердия. Почти ежедневно следователь вызывал Шейбера в кабинет и о чем-то подолгу беседовал. Оперативные работники недоумевали, почему Арутюнов возится с этим человеком, дело которого завершено и сдано в архив. А то, что Шейблер сотрудничал с Арутюновым до поры до времени сохраняло ему жизнь".